Попаданческое 2
Jul. 11th, 2011 04:47 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
uncle_hoВ продолжение этого ^_^'
А ничего, богатенько живёт, кулачок. Дом каркасный, двухэтажный. Палисадничек с розами. Даже тракторишко под навесом со всякими сельхозштуковинами. А дедок какую-то Магду зовёт. А вот и она – что называется «бой-баба», вернее, с поправкой на текущую действительность Брунгильда. Такую револьверчиком в трясущейся ручке не напугаешь.
О, а она и по-французски знает. Как говорится: «Йес, а что толку?» Что ж ответить-то? Только в грудь себя тыкать, да говорить: «Нихт шпрехен, нихт парле». Как у них рожи-то вытянулись. Однако, Брунгильда не растерялась – на револьверт указывает и, по всему видно, требует убрать. Ладно, ладно, вот, видишь? Курок спускаю, и оружие в кобуру кладу.
– Хозяюшка, дайте водички попить, а то так есть хочется, что переночевать негде.
Не понимает.
– Ду ю спик инглиш?
Та же хрень. Ну что ж, придётся вспомнить Кису и Осю.
– Мадам, женеманжпасисжур… – тоже мне, шаромыжник, то есть шаромыжница, всего-то с прошлого вечера не ел, да и жратва в ранце есть. Ну блин, за что боролся, на то и напоролся. Вот только не надо на меня вот так смотреть. Теперь Брунгильда что-то про армию заговорила. Дедок на неё шикает, а она только отмахивается. Так, и куда ты теперь пальцем показываешь? Со двора что ли гонишь? А, нет, там у них беседочка со столом. Ха-ха, в дом, значит, пускать всё ж брезгуют.
– Мерси, мадам.
Что опять не так? Что она заголосила? На затылке? Что у меня на затылке? Оп-па, как я раньше не заметил – Юлечка, видно, головой при приземлении приложилась, а теперь там все волосы от крови слиплись. Блин, столбняка бы какого не хватить.
Брунгильда в дом ушла, дедок её с ноги на ногу переминается, вроде как меня сторожит, а я пожалуй в этой их беседке присяду. Кстати, и револьвер получше рассмотрю. Патронов семь в барабане, семь в кармашке на кобуре. Интересно, калибр маленький, зато гильзы бутылочные. И в том же кармашке… Ух, какая прелесть – шёлковый ревшнур, красненький и ползунком в виде сидящего котяры. А ну-ка прицепим, и на шею… Или не стоит?
А вот и хозяйка громадный кусок пирога несёт и большую кружку… Да, с пивом. Мерси, мадам, и данке шон, но вот от этого – пардон. Млеко, ну или вассер хотя бы.
Ох и сытная же вещь! Впрочем, раньше бы я и три кусмана таких уплёл, а сейчас и одного за глаза хватило. Вздремнуть, что ли минут пять, да потом дальше пойти? Надеюсь, хозяева не рассердятся... А-а… Дорогу бы у них поспрошать, да языков я, Петька, не знаю…
Ах ты ж, чёрт! Что это там тарахтит? Только-только глаза сомкнул. Ага, а солнце уже к закату клонится. Эк меня разморило. А это ещё что за покемоны? Форма, как у меня, у двоих каски вроде адриановских, у третьего что-то вроде пилотки с козырьком. Мля, это же меня ищут! Надо стойку смирно принимать! Ишь ты, сердитый какой. Очочки, бородёнка, ну вылитый Троцкий.
Забарабанил, забарабанил мусью кто ты там. А я даже и не знаю, что ответить. Эх, ну хоть бы что-нибудь разобрать из того, что он стрекочет, кроме «ля герр», «арми», «сольдат», «Джульетт»… Знакомый, что ли Юлечкин? На визг уже срывается... Ой, а вот это больно знаете ли! Что называется, искры из глаз посыпались. Это он мне за непочтительность зуботычину дал или за то, что с места теракта ушёл? А может, за мародёрство моё по отношению к местным? Однако, тоже мне, офицер и джентльмен. Пристрелить тебя что ли? Вот так всегда – все беды от недопонимания.
Смотрите-ка, заткнулся и на меня уставился. Я что, всё это вслух сказал? Наверное, у них тут русский язык не в чести. А вон и дедка один из солдат привёл, а тот шляпку в лапках держит и: «Герр официр, герр официр», – приговаривает. Ябедничает этому Троцкому что-то на ухо про меня. Тот на меня покосился, орёт что-то там про «визаж». Причёска моя ему что ли не нравится? Нашёл время. Развожу руками, мол, пардон, мон капитэн, не понимаю. Он снова ко мне подходит, за плечи разворачивает и на ссадину любуется. Бормочет что-то вроде: «Бла-бла-бла, Жюли, бла-бла-бла сэвер бла-бла-бла пардон», а мне так и хочется ему в ответ пощёчину влепить. Потом этот «Троцкий» под локоток меня хватает и ведёт к машине, такой же, как и та, что в кювете валялась. Оружие у меня не отбирают – значит пока не под арестом, и на том спасибо. Но мнится мне, что вскоре могу оказаться в больничке с мягкими стенами.
***
С ветерком по дороге до места подрыва меньше чем за час долетели. А я до того хутора пешком полдня топал. Сколько зелёненьких человечков тут собралось! Всё автоматчиками оцеплено, в грузовик гробы грузят, то ли сапёры, то ли следователи в воронке копошатся, подбитый броневик уже на колёса поставили и к другому цепляют с той же эмблемой.
– Жюли-и-и!!! – в меня с разбегу врезается какое-то кавайное создание. Густая копна рыжих волос, покрасневшие коричневые глаза, заплаканное личико всё усыпано веснушками. Не роковая красавица, а та милая девушка, с которой можно хоть век прожить душа в душу. Она вешается мне на шею, я не могу стоять столбом и тоже обнимаю её, с ужасом осознавая, что с минуты на минуту ей предстоит узнать, что я совершенно не в курсе, кто она такая. За нами с улыбкой наблюдает высокая и плечистая женщина-офицер с выдающимися данными. Внезапно лицо её мрачнеет, она одним прыжком подскакивает к привёзшему меня офицеру, хватает его за грудки и начинает орать. Тот из Троцкого в Октябре превращается в Бухарина на допросе. Ха-ха, вот тебе, дружок, затрещина, будешь знать, как руки распускать. Хорошо, что за меня есть кому заступиться, вот только надолго ли мне такое счастье? Наконец, «Троцкий» летит кувырком под громкий смех окружающих, которые побросали свои дела и прибежали смотреть этот спектакль. Офицер, вероятно, мой командир, так как у неё на рукаве тоже нашивка с котом-пиратом, подходит ко мне и спрашивает: «Жюли, тра-ля-ля-ля де муа?» Мне в который уже за сегодня раз остаётся развести руками и сказать: «Пардон, мон капитэн».
К Юлечке домой еду уже вместе с её сослуживицами. Рыженькая, которую, как оказалось, зовут Луиза, болтает без умолку, видимо, надеясь прошибить мою «амнезию». Эх, Луиза, я тебя прекрасно понимаю, но право слово, хватит уже мучить и себя, и меня. Ты напрягаешься, перекрикивая гудение мотора, а лишь виновато улыбаюсь в ответ.
Вдруг Луизу осеняет какая-то мысль. Из моего ранца она достаёт свёрток с бельём и разворачивает его. Среди пары сорочек и панталон обнаружилось кожаное портмоне. Да, деньжат у Юлечки негусто, но рыженькой, ясное дело, нужны не они, а вот эта вот цветная фотография, оформленная в стиле «ар нуво». На ней Юлечка с Луизой стоят, прижавшись друг к другу спинами, повернув лицо к камере. Обе облачены в синие кителя с кучей пуговиц, красные шаровары и чёрно-красные кепи, у каждой в руках сигнальный рожок. Обе пытаются подражать пафосному военному стилю, но кокетливые улыбки оставляют от него лишь рожки да ножки. Снизу фоточки подпись «Ecole Militaire de Musique №3». Видимо, Юлечка с ней вместе училась, а может, даже и подбила пойти в эту самую военно-музыкальную школу.
Луиза наклоняется ко мне, чтобы что-то сказать, но в это время броневик подбрасывает на ухабе, я подхватываю её, она хватается за меня, и наши губы сливаются в поцелуе. Несчастное рыжее создание краснеет от смущения. Я – оттого, что мне, как человеку, испорченному японской анимацией, на ум сразу приходят, так сказать, «истории о лилиях». Лейтенант Жанна при виде этой сценки громко смеётся и хлопает в ладоши. У меня появляется предлог, чтобы отвернуться и уставиться в бойницу. Итак, что там у нас снаружи?
Лес давно остался позади, за бортом в лучах клонящегося к закату солнца проплывает городишко, который, наверное, не менялся уже больше сотни лет. Двухэтажные дома с высокими черепичными крышами, аккуратные палисаднички, булыжная мостовая. На перекрёстке машет жезлом с небольшой восьмиугольной табличкой какой-то типсус в синей униформе и в шляпе с пером наподобие тирольской. Наверное, это местная полиция. Интересно всё же, если мы иноземные оккупанты, то почему не видно никаких разрушений? Это результат аншлюса или блицкрига? Вот подучу французский – обязательно спрошу. Только как окружающие воспримут такую тягу к политике с моей стороны?
Мотор заревел с натугой – это наша бронекоробочка на гору стала взбираться. Радостная Луиза хватает меня за руку со словами: «Жюли, ну бьенту!» Что бы это значило? А, похоже, мы к конечному пункту нашего маршрута подбираемся. А недурно они тут устроились. Не то поместье, не то монастырь реквизировали. ´
Выгружаемся. На огромном, мощённом гранитными плитами дворе царит организованный переполох. Парни и девушки строятся перед фронтом своих машин. Луиза ещё раз жмёт мне руку и бегом устремляется к своему месту. Жанна кладёт мне руку на плечо и показывает, чтобы я держался сзади от неё.
Наконец, раздаются команды «равняйсь», «смирно», и над плацем повисает тишина, нарушаемая только песнями кузнечиков. Взгляды Юлечкиных товарищей перемещаются от меня к исковерканному броневику и обратно. Жанна произносит короткую, но пламенную речь, перечисляет имена погибших.
Новая команда. Все стягивают с голов пилотки. Моя, то есть Юлечкина, валяется где-то у дороги, так что мне не приходится совершать никаких манипуляций. Высокий парень у флагштока приспускает красное с бело-голубым щитом знамя. Из строя выходят горнисты, в том числе и Луиза, и играют красивую печальную мелодию.
Жанна поворачивается ко мне и начинает говорить о Жульетте Шамплуа. Ах да, то есть обо мне. На меня глядят кто с сочувствием, кто с любопытством, а вон та блондинка с двумя короткими косами – с явной неприязнью. Интересно, чем Юлечка ей досадила?
***
Белые простыни, белый потолок, побелённые на треть стены. Ага, похоже, я в больнице. Здорово меня этой молнией шибануло, ну да хорошо, что жив остался. А право слово, замечательный мне сон приснился. Даже немного жаль, что проснулся…
– Bonjour, Julie! Avez-vous suffisamment de sommeil? {Bonne assez de sommeil?} *Доброе утро, Жюли! Хорошо выспалась? – лицо лейтенанта Жанны источает материнскую заботу.
Меня прошибает холодный пот. Чёрт возьми, так это всё-таки не сон?!
– Tu as couché toute la journée et une autre nuit. Je suis un peu inquiet. Pouvez-vous me comprenez? *Ты проспала целые сутки и ещё ночь. Я уже начала беспокоиться. Ты понимаешь, что я говорю?
– Нет, – мотаю головой, – не компренэ.
Жанна огорчённо вздыхает. Тут дверь распахивается и в палату влетает давешний «Троцкий», вернее, аджюден жандармерии Леон де Пьерр. Полы расстёгнутого летнего плаща картинно развеваются за ним. На шее болтаются мотоциклетные очки. На лице, покрытом каплями пота, торжествующее выражение. Театральным жестом он выхватывает из-за пазухи какой-то лист и громко припечатывает его к столу.
– Profitez de ce qui est votre favori Julie a fait! – вопит Леон, тыча в меня пальцем. – Les soldats de l'Helvétia engagés dans des pillages! Dépouillé à main armée dans la paix tous les stocks des paysans! Mais quoi d'autre pouvons-nous attendre de ces clochards qui ne sont pas nourris pendant six jours? À bas les maudits envahisseurs de notre terre! C'est une telle proclamation maintenant marcher autour de la ville! *Полюбуйтесь, что натворила ваша любимая Жюли! Солдаты Гельвеции занимаются грабежами! Под угрозой оружия отбирают у крестьян их припасы! Да и чего ещё ждать от оборванцев, которых не кормят по шесть дней? Долой проклятых захватчиков с нашей земли! Вот такие прокламации ходят сейчас по городу!
Я догадываюсь, что речь идёт о моих похождениях и, краснея от стыда, залажу с головой под одеяло. Леон кричит: «Ne vous cachez pas, mademoiselle, avoir une conscience pour faire face à la vérité!» *Не прячьтесь, мадемуазель, имейте совесть взглянуть правде в глаза! – и срывает его с меня. Немая сцена. Вообще-то, я сейчас в одних панталонах: как привык, так ко сну и отправился. Теперь как приличной девушке мне, по идее, полагается завизжать и влепить наглецу пощёчину, нэ?
Ладно, посмотрел и хватит. И у мужской солидарности есть пределы! Я сам себя в новом облике ещё как следует не видел! А ну, отдавай-ка моё одеяло назад, чёрт тебя дери. Хе-хе-хе, однако, за мой конфуз есть, кому отомстить. Жанна нежно берёт Леона двумя пальцами за пуговицу на кителе и выводит в коридор. Оттуда мусью аджюден возвращается с покрасневшим и увеличившимся в два раза в размере ухом.
– Je vous demande pardon, mademoiselle... *Прошу прощения, мадемуазель – бормочет он.
А ничего, богатенько живёт, кулачок. Дом каркасный, двухэтажный. Палисадничек с розами. Даже тракторишко под навесом со всякими сельхозштуковинами. А дедок какую-то Магду зовёт. А вот и она – что называется «бой-баба», вернее, с поправкой на текущую действительность Брунгильда. Такую револьверчиком в трясущейся ручке не напугаешь.
О, а она и по-французски знает. Как говорится: «Йес, а что толку?» Что ж ответить-то? Только в грудь себя тыкать, да говорить: «Нихт шпрехен, нихт парле». Как у них рожи-то вытянулись. Однако, Брунгильда не растерялась – на револьверт указывает и, по всему видно, требует убрать. Ладно, ладно, вот, видишь? Курок спускаю, и оружие в кобуру кладу.
– Хозяюшка, дайте водички попить, а то так есть хочется, что переночевать негде.
Не понимает.
– Ду ю спик инглиш?
Та же хрень. Ну что ж, придётся вспомнить Кису и Осю.
– Мадам, женеманжпасисжур… – тоже мне, шаромыжник, то есть шаромыжница, всего-то с прошлого вечера не ел, да и жратва в ранце есть. Ну блин, за что боролся, на то и напоролся. Вот только не надо на меня вот так смотреть. Теперь Брунгильда что-то про армию заговорила. Дедок на неё шикает, а она только отмахивается. Так, и куда ты теперь пальцем показываешь? Со двора что ли гонишь? А, нет, там у них беседочка со столом. Ха-ха, в дом, значит, пускать всё ж брезгуют.
– Мерси, мадам.
Что опять не так? Что она заголосила? На затылке? Что у меня на затылке? Оп-па, как я раньше не заметил – Юлечка, видно, головой при приземлении приложилась, а теперь там все волосы от крови слиплись. Блин, столбняка бы какого не хватить.
Брунгильда в дом ушла, дедок её с ноги на ногу переминается, вроде как меня сторожит, а я пожалуй в этой их беседке присяду. Кстати, и револьвер получше рассмотрю. Патронов семь в барабане, семь в кармашке на кобуре. Интересно, калибр маленький, зато гильзы бутылочные. И в том же кармашке… Ух, какая прелесть – шёлковый ревшнур, красненький и ползунком в виде сидящего котяры. А ну-ка прицепим, и на шею… Или не стоит?
А вот и хозяйка громадный кусок пирога несёт и большую кружку… Да, с пивом. Мерси, мадам, и данке шон, но вот от этого – пардон. Млеко, ну или вассер хотя бы.
Ох и сытная же вещь! Впрочем, раньше бы я и три кусмана таких уплёл, а сейчас и одного за глаза хватило. Вздремнуть, что ли минут пять, да потом дальше пойти? Надеюсь, хозяева не рассердятся... А-а… Дорогу бы у них поспрошать, да языков я, Петька, не знаю…
Ах ты ж, чёрт! Что это там тарахтит? Только-только глаза сомкнул. Ага, а солнце уже к закату клонится. Эк меня разморило. А это ещё что за покемоны? Форма, как у меня, у двоих каски вроде адриановских, у третьего что-то вроде пилотки с козырьком. Мля, это же меня ищут! Надо стойку смирно принимать! Ишь ты, сердитый какой. Очочки, бородёнка, ну вылитый Троцкий.
Забарабанил, забарабанил мусью кто ты там. А я даже и не знаю, что ответить. Эх, ну хоть бы что-нибудь разобрать из того, что он стрекочет, кроме «ля герр», «арми», «сольдат», «Джульетт»… Знакомый, что ли Юлечкин? На визг уже срывается... Ой, а вот это больно знаете ли! Что называется, искры из глаз посыпались. Это он мне за непочтительность зуботычину дал или за то, что с места теракта ушёл? А может, за мародёрство моё по отношению к местным? Однако, тоже мне, офицер и джентльмен. Пристрелить тебя что ли? Вот так всегда – все беды от недопонимания.
Смотрите-ка, заткнулся и на меня уставился. Я что, всё это вслух сказал? Наверное, у них тут русский язык не в чести. А вон и дедка один из солдат привёл, а тот шляпку в лапках держит и: «Герр официр, герр официр», – приговаривает. Ябедничает этому Троцкому что-то на ухо про меня. Тот на меня покосился, орёт что-то там про «визаж». Причёска моя ему что ли не нравится? Нашёл время. Развожу руками, мол, пардон, мон капитэн, не понимаю. Он снова ко мне подходит, за плечи разворачивает и на ссадину любуется. Бормочет что-то вроде: «Бла-бла-бла, Жюли, бла-бла-бла сэвер бла-бла-бла пардон», а мне так и хочется ему в ответ пощёчину влепить. Потом этот «Троцкий» под локоток меня хватает и ведёт к машине, такой же, как и та, что в кювете валялась. Оружие у меня не отбирают – значит пока не под арестом, и на том спасибо. Но мнится мне, что вскоре могу оказаться в больничке с мягкими стенами.
***
С ветерком по дороге до места подрыва меньше чем за час долетели. А я до того хутора пешком полдня топал. Сколько зелёненьких человечков тут собралось! Всё автоматчиками оцеплено, в грузовик гробы грузят, то ли сапёры, то ли следователи в воронке копошатся, подбитый броневик уже на колёса поставили и к другому цепляют с той же эмблемой.
– Жюли-и-и!!! – в меня с разбегу врезается какое-то кавайное создание. Густая копна рыжих волос, покрасневшие коричневые глаза, заплаканное личико всё усыпано веснушками. Не роковая красавица, а та милая девушка, с которой можно хоть век прожить душа в душу. Она вешается мне на шею, я не могу стоять столбом и тоже обнимаю её, с ужасом осознавая, что с минуты на минуту ей предстоит узнать, что я совершенно не в курсе, кто она такая. За нами с улыбкой наблюдает высокая и плечистая женщина-офицер с выдающимися данными. Внезапно лицо её мрачнеет, она одним прыжком подскакивает к привёзшему меня офицеру, хватает его за грудки и начинает орать. Тот из Троцкого в Октябре превращается в Бухарина на допросе. Ха-ха, вот тебе, дружок, затрещина, будешь знать, как руки распускать. Хорошо, что за меня есть кому заступиться, вот только надолго ли мне такое счастье? Наконец, «Троцкий» летит кувырком под громкий смех окружающих, которые побросали свои дела и прибежали смотреть этот спектакль. Офицер, вероятно, мой командир, так как у неё на рукаве тоже нашивка с котом-пиратом, подходит ко мне и спрашивает: «Жюли, тра-ля-ля-ля де муа?» Мне в который уже за сегодня раз остаётся развести руками и сказать: «Пардон, мон капитэн».
К Юлечке домой еду уже вместе с её сослуживицами. Рыженькая, которую, как оказалось, зовут Луиза, болтает без умолку, видимо, надеясь прошибить мою «амнезию». Эх, Луиза, я тебя прекрасно понимаю, но право слово, хватит уже мучить и себя, и меня. Ты напрягаешься, перекрикивая гудение мотора, а лишь виновато улыбаюсь в ответ.
Вдруг Луизу осеняет какая-то мысль. Из моего ранца она достаёт свёрток с бельём и разворачивает его. Среди пары сорочек и панталон обнаружилось кожаное портмоне. Да, деньжат у Юлечки негусто, но рыженькой, ясное дело, нужны не они, а вот эта вот цветная фотография, оформленная в стиле «ар нуво». На ней Юлечка с Луизой стоят, прижавшись друг к другу спинами, повернув лицо к камере. Обе облачены в синие кителя с кучей пуговиц, красные шаровары и чёрно-красные кепи, у каждой в руках сигнальный рожок. Обе пытаются подражать пафосному военному стилю, но кокетливые улыбки оставляют от него лишь рожки да ножки. Снизу фоточки подпись «Ecole Militaire de Musique №3». Видимо, Юлечка с ней вместе училась, а может, даже и подбила пойти в эту самую военно-музыкальную школу.
Луиза наклоняется ко мне, чтобы что-то сказать, но в это время броневик подбрасывает на ухабе, я подхватываю её, она хватается за меня, и наши губы сливаются в поцелуе. Несчастное рыжее создание краснеет от смущения. Я – оттого, что мне, как человеку, испорченному японской анимацией, на ум сразу приходят, так сказать, «истории о лилиях». Лейтенант Жанна при виде этой сценки громко смеётся и хлопает в ладоши. У меня появляется предлог, чтобы отвернуться и уставиться в бойницу. Итак, что там у нас снаружи?
Лес давно остался позади, за бортом в лучах клонящегося к закату солнца проплывает городишко, который, наверное, не менялся уже больше сотни лет. Двухэтажные дома с высокими черепичными крышами, аккуратные палисаднички, булыжная мостовая. На перекрёстке машет жезлом с небольшой восьмиугольной табличкой какой-то типсус в синей униформе и в шляпе с пером наподобие тирольской. Наверное, это местная полиция. Интересно всё же, если мы иноземные оккупанты, то почему не видно никаких разрушений? Это результат аншлюса или блицкрига? Вот подучу французский – обязательно спрошу. Только как окружающие воспримут такую тягу к политике с моей стороны?
Мотор заревел с натугой – это наша бронекоробочка на гору стала взбираться. Радостная Луиза хватает меня за руку со словами: «Жюли, ну бьенту!» Что бы это значило? А, похоже, мы к конечному пункту нашего маршрута подбираемся. А недурно они тут устроились. Не то поместье, не то монастырь реквизировали. ´
Выгружаемся. На огромном, мощённом гранитными плитами дворе царит организованный переполох. Парни и девушки строятся перед фронтом своих машин. Луиза ещё раз жмёт мне руку и бегом устремляется к своему месту. Жанна кладёт мне руку на плечо и показывает, чтобы я держался сзади от неё.
Наконец, раздаются команды «равняйсь», «смирно», и над плацем повисает тишина, нарушаемая только песнями кузнечиков. Взгляды Юлечкиных товарищей перемещаются от меня к исковерканному броневику и обратно. Жанна произносит короткую, но пламенную речь, перечисляет имена погибших.
Новая команда. Все стягивают с голов пилотки. Моя, то есть Юлечкина, валяется где-то у дороги, так что мне не приходится совершать никаких манипуляций. Высокий парень у флагштока приспускает красное с бело-голубым щитом знамя. Из строя выходят горнисты, в том числе и Луиза, и играют красивую печальную мелодию.
Жанна поворачивается ко мне и начинает говорить о Жульетте Шамплуа. Ах да, то есть обо мне. На меня глядят кто с сочувствием, кто с любопытством, а вон та блондинка с двумя короткими косами – с явной неприязнью. Интересно, чем Юлечка ей досадила?
***
Белые простыни, белый потолок, побелённые на треть стены. Ага, похоже, я в больнице. Здорово меня этой молнией шибануло, ну да хорошо, что жив остался. А право слово, замечательный мне сон приснился. Даже немного жаль, что проснулся…
– Bonjour, Julie! Avez-vous suffisamment de sommeil? {Bonne assez de sommeil?} *Доброе утро, Жюли! Хорошо выспалась? – лицо лейтенанта Жанны источает материнскую заботу.
Меня прошибает холодный пот. Чёрт возьми, так это всё-таки не сон?!
– Tu as couché toute la journée et une autre nuit. Je suis un peu inquiet. Pouvez-vous me comprenez? *Ты проспала целые сутки и ещё ночь. Я уже начала беспокоиться. Ты понимаешь, что я говорю?
– Нет, – мотаю головой, – не компренэ.
Жанна огорчённо вздыхает. Тут дверь распахивается и в палату влетает давешний «Троцкий», вернее, аджюден жандармерии Леон де Пьерр. Полы расстёгнутого летнего плаща картинно развеваются за ним. На шее болтаются мотоциклетные очки. На лице, покрытом каплями пота, торжествующее выражение. Театральным жестом он выхватывает из-за пазухи какой-то лист и громко припечатывает его к столу.
– Profitez de ce qui est votre favori Julie a fait! – вопит Леон, тыча в меня пальцем. – Les soldats de l'Helvétia engagés dans des pillages! Dépouillé à main armée dans la paix tous les stocks des paysans! Mais quoi d'autre pouvons-nous attendre de ces clochards qui ne sont pas nourris pendant six jours? À bas les maudits envahisseurs de notre terre! C'est une telle proclamation maintenant marcher autour de la ville! *Полюбуйтесь, что натворила ваша любимая Жюли! Солдаты Гельвеции занимаются грабежами! Под угрозой оружия отбирают у крестьян их припасы! Да и чего ещё ждать от оборванцев, которых не кормят по шесть дней? Долой проклятых захватчиков с нашей земли! Вот такие прокламации ходят сейчас по городу!
Я догадываюсь, что речь идёт о моих похождениях и, краснея от стыда, залажу с головой под одеяло. Леон кричит: «Ne vous cachez pas, mademoiselle, avoir une conscience pour faire face à la vérité!» *Не прячьтесь, мадемуазель, имейте совесть взглянуть правде в глаза! – и срывает его с меня. Немая сцена. Вообще-то, я сейчас в одних панталонах: как привык, так ко сну и отправился. Теперь как приличной девушке мне, по идее, полагается завизжать и влепить наглецу пощёчину, нэ?
Ладно, посмотрел и хватит. И у мужской солидарности есть пределы! Я сам себя в новом облике ещё как следует не видел! А ну, отдавай-ка моё одеяло назад, чёрт тебя дери. Хе-хе-хе, однако, за мой конфуз есть, кому отомстить. Жанна нежно берёт Леона двумя пальцами за пуговицу на кителе и выводит в коридор. Оттуда мусью аджюден возвращается с покрасневшим и увеличившимся в два раза в размере ухом.
– Je vous demande pardon, mademoiselle... *Прошу прощения, мадемуазель – бормочет он.
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2011-07-11 10:53 am (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 11:02 am (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 11:03 am (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 11:20 am (UTC)Я правда с СИ обновления смотрю http://samlib.ru/k/kad_d_w/
И конкретно "Попаданец" http://zhurnal.lib.ru/k/kad_d_w/slider.shtml
А обновление поста отследить сложно.
no subject
Date: 2011-07-11 11:59 am (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 12:22 pm (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 01:50 pm (UTC)И ссылочку на страничку СИ - чтобы целиком могли желающие прочесть.
no subject
Date: 2011-07-11 12:23 pm (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 01:43 pm (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 12:57 pm (UTC)ИМХО всё же лучше единообразие соблюсти – у франкофонов французские имена, у фольксдойчей немецкие.
И я вот думаю, может ещё представителя союзников ввести, который по-русски понимает...
no subject
Date: 2011-07-11 01:34 pm (UTC)no subject
Date: 2011-07-11 01:51 pm (UTC)Кроме того, могут быть смешанные имена, наверное.
no subject
Date: 2011-07-11 11:00 am (UTC)Все чудеснее и чудеснее.
Занудничаю
Date: 2011-07-11 01:05 pm (UTC)ле (или лё, или что там ещё) клерон мануэль - если имеется в виду инструкция по экспуатации рожка/горна то тогда скорее Clairon, manuel d'utilisation или Mode d'emploi d'un Clairon Militaire (Owner's manual of a Military Horn)
«равняйсь», «смирно» - garde-a-vous (гард-а-ву), alignez (команда звучит как али-не)
Аффтар, пишы исчо!
Re: Занудничаю
Date: 2011-07-11 01:07 pm (UTC)Re: Занудничаю
Date: 2011-07-11 01:15 pm (UTC)