![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
uncle_hoНА ЗАРЕ РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ НА УРАЛЕ* [*По материалам Истпарта Обкома ВКП(б)]
К двадцатипятилетию организации "Уральского Рабочего Союза"
Голод 1891-1892 г.г. вызвал, как известно, большой под"ём общественного движения в России. Он явился первым сильным толчком, всколыхнувшим стоячее болото реакции.
Неурожай не только произвёл опустошение в деревне, но и сильно подорвал уже значительно развившуюся к той поре фабричную промышленность. Раззорив крестьянство, он лишил наши фабрики главного рынка и привёл к сильному промышленному кризису. Неизбежное при всяком кризисе понижение заработной платы и массовая безработица вызвали повсеместные волнения рабочих. В 1892 г. были крупные беспорядки в Юзовке, окончившиеся военным усмирением. В 1893 происходили забастовки и волнения рабочих в Петербурге, Харькове и Ростове на Дону. В следующем году забастовки распространяются почти на все промышленные центры России.
Урал с его металлообрабатывающей промышленностью точно также был вовлечён в круговорот быстро-растущего рабочего движения. Историческая забастовка на петербургских бумагопрядильных, результатом которой явилось издание закона от 2-го июня 1897 г. о сокращении рабочего дня до 11½ часов, была известна сознательной части уральских рабочих. Прокламации к петербургским рабочим попадали на Урал и читались на расхват. К тому же чисто местные условия жизни и работы уральского пролетариата неумолимо толкали его на путь экономической борьбы, принимавшей с каждым годом всё более и более революционную окраску.
Весной 1896 г. произошла первая стачка на Златоустовском заводе. Рабочие большой прокатной фабрики, недовольные низкими расценками заработной платы, бросили работу, требуя увеличения оплаты труда и введение 8-ми часового рабочего дня.
Первая стачка продолжалась недолго. Администрация увеличила плату, удовлетворила ещё кой какие мелкие требования, но работа по прежнему продолжалась 12 часов. Часть рабочих-забастовщиков судили, и несколько человек из них были присуждены к аресту при полиции.
В сентябре того же года рабочие Златоустовского завода снова были принуждены выступить в защиту своих интересов. Заводская администрация во главе с горным начальником Писаревым и управителем [34] Евглевским начала поход против существовавшей в Златоусте легальной рабочей организации – Горнозаводского Товарищества.
С осени 1896 г. было об"явлено распоряжение по заводу, чтобы рабочие брали новые расчётные книжки за плату. Правила в новых книжках существенно отличались от прежних, установленных горнозаводским товариществом для своих членов. В старых книжках было указано, что рабочие пользуются всеми правами, предоставленными им положением 8-го марта 1861 г., а в новых этого не было.
Несмотря на то, что рабочие на общих собраниях Горнозаводского Товарищества заявили о своём нежелании брать такого рода книжки, да ещё вопреки закону за плату, заводская администрация настаивала на выдаче этих книжек. В сентябре 1896 г. она отказала рабочим в выдаче жалования, требуя, чтобы рабочие взяли новые книжки. Сначала рабочие отослали телеграмму с жалобой на администрацию и с требованием выдачи жалования. Но не дождавшись ответа на телеграмму, 15-го октября бросили работу и почти всем заводом стройными рядами вышли на площадь перед заводом и потребовали выдачи жалования.
Администрации пришлось уступить. Жалование выдали попрежнему без книжек.
Этим организованным выступлением рабочих жандармские власти были порядочно обеспокоены. В Златоуст явился сам начальник Уфимского губернского жандармского управления полковник Громыко. Он сам пожелал говорить с бунтовщиками. К нему вызвали кое-кого из служащих, бывших на подозрении. Держал себя с ними полковник Громыко чрезвычайно грубо, кричал и грозил:
– Вам будет первая палка в спину, если повторится что-либо подобное.
На вопрос же пришедших, зачем их вызвали, и в чём их вина, и на замечание, что в случае их виновности – для их наказания имеется суд, Громыко, окончательно рассвирепевший, закричал, что у них, у жандармов, есть свой суд, и они могут запрятать их туда, куда Макар телят не гонял.
Немного успокоившись, он заметил:
– Слава Богу, мы живём пока в монархическом неограниченном государстве, а может и умрём в нём. Правительство достаточно сильно и через 24 часа может достать из Уфы 2 роты солдат, чтобы расправиться с рабочими.
До этого, однако, дело не дошло. Полковник Громыко ограничился только криками и угрозами, которые никого не запугали и только ещё больше озлобили рабочих. [35]
Приехавший в Златоуст в марте месяце 1897 г. для улаживания конфликта между рабочими и администрацией начальник горных Уральских заводов Боклевский точно также не только не запугал рабочих, но многое "раз"яснил" им, подобно Громыко пытался запугать рабочих. И точно также, как Громыко, когда ему указывали на закон, он раздражался и говорил, что на Урале закон – это он.
И хотя часть требований рабочих он удовлетворил, но всё же, сам того не подозревая, он являлся великолепным агитатором и своей тактикой подрубал тот самый сучёк, на котором держался.
"С"агитированные" Громыком и Боклевским, доведённые до последней степени озлобления бесконечными притеснениями Писарева и К-о Златоустовские рабочие снова забастовали, выставив следующие требования:
Введение 8-ми часового рабочего дня, увеличение заработной платы, ограничение трупа малолетних, продовольственное снабжение инвалидов труда, изменение в составе администрации.
Рабочие настолько ненавидели Писарева и Евглевского, что удаление их с завода являлось чуть ли не главным из всех пред"явленных ими требований.
Эта забастовка была невиданное ещё до тех пор на Урале организованное выступление рабочих казённых заводов. Начавшись весной 1897 года, забастовка закончилась только осенью.
На протяжении нескольких месяцев на глазах всего рабочего Урала шла борьба рабочих с государством, закончившаяся почти полной победой рабочих. Эта забастовка поражала удивительной стойкостью её участников и своей организацией: от каждого цеха было избрано по 2 депутата, всего от завода до 60 человек, которые на своих собраниях вырабатывали самые требования и намечали способы их проведения.
Забастовку начали рабочие большой прокатной фабрики. К ним присоединились затем другие цеха и вскоре встал весь завод.
На заводскую администрацию эта забастовка произвела громадное впечатление, и она вынуждена была пойти на уступки. Начальника Писарева и управителя Евглевского решили как неспособных убрать. С конца осени во всех цехах завода был введён 8-ми часовой рабочий день, была увеличена заработная плата, процент за ссуды был понижен до 3% вместо прежних 5%, было упорядочено дело выдачи пособий и улучшено лечение получивших увечие.
Полиция и жандармские власти, когда началась забастовка, забили [37] отчаянную тревогу. Из Златоуста полетели телеграммы главному начальнику Уральских горных заводов, Уфимскому губернатору, в губернское жандармское управление, прокурору, министру Государственных имуществ, департаменту полиции и т.д. Растерянность была полная.
Для жандармов было ясно, что кроме стихийного недовольства рабочих, в организации забастовки играла роль чья-то и "опытная рука". Нащупать её она, однако, при всём своём старании не могла. Но в своих предположениях относительно "опытной руки", конечно, не ошиблись.
Златоустовские события теснейшим образом были связаны с возникновением на Урале первой политической организации, назвавшейся "Уральским Рабочим Союзом".
"Уральский Рабочий Союз" – это было несколько громко для этой организации. Она была очень невелика численно, и входила в неё в большинстве интеллигентная публика с различными политическими воззрениями, не ставившая перед собою конкретных классовых задач. Тем не менее, Союзу удалось добиться некоторых реальных результатов в осуществлении намеченных заданий, удалось сплотить рабочих на почве экономической борьбы.
До появления Союза Урал представлял из себя стоячее болото в полном смысле этого слова. Обнаружение какой-нибудь случайно оброненной пересыльным политиком и принесённой на смерть перепуганным обывателем в полицейский участок прокламации или "нецензурные слова" подвыпившего мастерового по адресу священной особы Его Императорского Величества являлись целыми событиями для местных полицейских и жандармских властей. Понятны поэтому их "страхи", когда они впервые узнали о существовании союза и важность появления союза.
И зарождение его должно быть отмечено на страницах истории рабочего движения на Урале. Являясь первой ласточкой революционной весны на Урале, Уральский Рабочий Союз, конечно, не мог сделать многого, но и то, что было сделано им, имеет для нас большую ценность.
Как возник Союз, и в чём заключалась его деятельность.
Зимой 1896 года в Челябинске с"организовалась группа товарищей, которые примыкали раньше к разным революционным группам. Были тут и народники, и народовольцы, и марксисты. Группу эту составляли Зобнин Николай Михайлович, бывший народоволец, студент Казанского Университета Павел Васильевич Балашёв, бывший народоволец студент Алексей Алексеевич Беляков, бывший народный учитель Иосиф Иванович [37] Годлевский, журналист, имевший связи с нелегальными кружками учащихся г. Екатеринбурга, главным образом, учениками Уральского Горного училища.
Эта группа и явилась зародышем будущего Уральского Рабочего Союза. Она вошла в связь с Златоустовской рабочей организацией при посредстве работавших там "уральцев" – бывших учеников Уральского Горного училища Владимира Рогожникова и Андрея Тютева, которые сумели организовать Златоустовских рабочих на почве защиты от наскоков администрации их довольно-таки жалких экономических прав, предоставленных им по положению о рабочих казённых горных заводов на Урале.
Подробная история этой легальной экономической борьбы рабочих с казной была написана одним из наиболее активных её участников В. Рогожниковым (теперь он управляет Саткинскими заводами "Магнезит"). Историю эту Челябинская группа переработала в отдельную статью отчет о собраниях в Златоусте (1897 г.) и через т. Белякова поместила её в нескольких номерах газеты "Степной Край", издававшейся в Омске. С редакцией было заключено условие: взамен гонорара доставить в Челябинск несколько сот екземпляров этих номеров (пришлось выпустить второе издание).
Получив багажём целый транспорт этой газеты, Челябинская группа усиленно занялась распространением её по всему Уралу, главным образом по заводам, рудникам и приискам, пользуясь адресами наиболее популярных работников на местах, особенно бывших уральцев.
Эта борьба с историей борьбы Златоустовских рабочих взбудоражила стоячее болото; с юга, с севера и из центра Урала посыпались просьбы о присылке ещё и ещё номеров "Степного Края". Работа закипела. Некоторые из членов кружка лично выезжали на места для агитационных бесед о значении Златоустовских событий для рабочих Урала.
Сами златоустовцы выросли в собственных глазах. Они прочно связались с Челябинской группой. Состоялся небольшой с"езд (1897 г.), на котором был выработан план дальнейшей совместной работы.
Челябинская группа взяла на себя организацию правильной доставки из-за границы и из центра революционной литературы, организацию нелегальной типографии и издание прокламаций по вопросам экономического и правового положения Уральских рабочих, посылку агитаторов на заводы, рудники и промысла по требованиям с мест.
Весь 1897 г. прошёл в лихорадочной работе Челябинско-Златоустовской группы, в организации рабочих кружков, в пропаганде и [38] агитации среди рабочих. На Урале, начиная от Златоуста и кончая Нижним Тагилом, существовало уже несколько ячеек Уральского Рабочего Союза.
27-го декабря 1897 года Екатеринбурге состоялся второй с"езд представителей южных и северных Уральских организаций Союза, приуроченный к двадцатилетней годовщине со дня смерти Некрасова. В этот день состоялась "некрасовская вечеринка", на которой в числе гостей присутствовал, между прочим, цеховой мастер Н.-Тагильского завода Хорьков, оказавшийся впоследствии провокатором.
Между тем события развивались своим естественным ходом. Листки "Степного Края" сделали свое дело. Рабочие Златоустовского завода, не получив удовлетворения своих экономических требований, решили снова начать организованную стачку.
Из Златоустовской группы, кроме Рогожникова и Тютева, членами союза к этой поре состояли ещё заводские мастера: И. Земсков, братья В. и П.А. Авладеевы, столяр Е.Е. Кондратьев, машинист Д.Гордеев, кузнец И.Д. Пчёлов.
Эти товарищи под руководством Андрея Тютева, получая от Челябинской группы революционную литературу ("8-ми часовой рабочий день", "О штрафах" и др.), распространяли её среди рабочих. Во время забастовки они, конечно, находились в центре, направляя движение по организованному руслу.
Ближайшим результатом деятельности союза среди Уральских рабочих и явились те забастовки на Златоустовском заводе, о которых рассказано выше. Последняя из них принесла победу рабочим. Их требования были удовлетворительны почти полностью. Однако в рабочую массу это не внесло успокоения. Настроение рабочих было таково, что новая администрация завода в лице начальника Зеленцова и управителя Гартума к Пасхе 1898 г. вызвала в Златоуст отряд казаков – "на всякий случай".
Между тем, полицейские и жандармские власти выбивались из сил, чтобы найти "спрятанные концы" Союза. Члены Союза принимали все предосторожности, чтобы избежать провала. Установлена была строжайшая конспирация, уничтожались все компрометирующие документы. Тем не менее жандармам удалось нащупать организацию. В марте месяце, когда в Златоусте появились казаки, был внезапно арестован Андрей Тютев. Следующим за ним были арестованы Земков, братья Авладеевы, Кондратьев, Горлеев и Пчелов. В Екатеринбурге был арестован Степан Полузадов, почти одновременно с ним в Челябинске – Иосиф Годлевский, братья Зобнины и Алексея Беляков. [39]
Жандармы действовали быстро и били наверняка. Было ясно, что эти внезапные аресты явились следствием предательства. Так оно и оказалось. Предателем был Хорьков.
Хорьков возвратился в Н.-Тагил с некрасовской вечеринки как раз в то время, когда вспыхнула стачка в Н.-Салдинском заводе, где прокламации Челябинской группы сделали своё дело. Появились они и в цехах Н-Тагильского завода и попали в руки жандармского ротмистра Бергера. Хорьков был у него на подозрении, и он в связи с появлением в Тагиле прокламаций произвёл у него обыск. Хорьков перетрусил. Заметив это, Бергер стал обещать ему в случае чистосердечного раскаяния не только полную свободу, но и перевод по службе с повышением оклада. Удочка была закинута очень ловко, и Хорьков на неё попался.
И в то время, как Андрей Тютев из Златоуста прислал Хорькову шифрованную записку, в которой советовал ему в связи с обыском духом не падать, держаться мужественнее – Хорьков выдал уже направо и налево. Вполне естественно, что записка Тютева оказалась пришитой к делу.
Однако, купленная жандармами откровенность Хорькова мало им помогла. Благодаря хорошо поставленной конспирации, жандармы никак не могли докопаться до сути дела. Хорьков тоже не был в курсе всей работы Уральского Союза и самое большое, что от него могли жандармы добиться – это указания фамилий его участников.
Выдвинутые жандармами обвинения поражают своей нелепостью и беспочвенностью.
Например, Н. Зобнину ставилось в вину то, что его посещало много поднадзорных, что он лучше жандармов узнал о числе и составе партий ссыльных, следовавших черев Челябинск в Сибирь, что он переписывался со своим братом, отбывавшим ссылку в Верхоленске, и читал статьи, "описывающие события первостатейной политической важности", как сказано в постановлении об его аресте, и устраивая какие-то подозрительные вечера и т.д. Все эти данные давали жандармам полное основание видеть в Злобине "центр и главу Челябинского кружка лиц, имеющих целью вредную социалистическую агитацию среди Уральских горных заводов".
Ст. Полузадов обвинялся в том, что он помогал Годлевскому распространять среди рабочих не дозволенные брошюры. Хорьков показывал, что он получил от Полузадова целую связку книг, когда Полузадов приезжал в Тагил. Между тем добытыми теми же жандармами данными устанавливается, [40] что Полузадов в Тагил совсем не приезжал, и следовательно не мог передать книг Хорькову.
Обвинения, пред"явленные другим привлечённым к следствию, примерно такого же характера.
Наиболее серьёзные обвинения пред"явленны были Годлевскому.
Ему в вину ставилось то, что он, будучи "проникнут вредными социалистическими идеями", распространял среди рабочих "вредные свои социальные учения, как устно, так и путём водворения в их среде недозволенных цензурою книг и брошюр". Обвинение это было тоже очень слабо обосновано и построено было тоже, главным образом, на сбивчивых показаниях Хорькова.
Жандармы сами отлично сознавали беспочвенность пред"явленных арестованным обвинений. Во время содержания под стражей в Екатеринбургской тюрьме Челябинской группы жандармы старались раздобыть более конкретные факты, подсылая к заключённым под видом надзирателя за их прогулками жандармского унтер-офицера из Тагила.
Этот молодец, не подозревая, что "обрабатываемые" им заключённые прекрасно осведомлены о роли Харькова в этом деле, выдавал себя за хорошего знакомого Хорькова, расчитывая таким образом вызвать арестованных на откровенные разговоры.
Департамент полиции не решался передать дело судебным властям, так как за отсутствием серьезных документальных данных, можно было быть уверенным в неизбежности оправдания подсудимых.
Следствие велось ускоренным темпом, как было предусмотрено положением об усиленной охране, несмотря на то, что на Уфимскую, Оренбургскую и Пермскую губернии это положение по закону распространено не было. Закончилось оно высылкой в административном порядке Годлевского, бр.Зобниных, Белякова и Полузадова в Архангельскую губернию; первого по сроком на 5 лет, а остальных на 3 года каждого.
Доставленная в Екатеринбургскую тюрьму в мае месяце Челябинская группа уже в июле этапным порядком отбыла в Архангельскую губернию.
Златоустовская группа продолжала томиться в застенках Уфимской тюрьмы, так как там на помощь жандармам пришел прокурорский надзор, и дело приняло затяжной характер.
Закончилось оно подобно следствию по делу Челябинской группы, т.е. административной высылкой привлечённых к нему лиц. Братья Авладеевы, Гордеев, Земков высланы были в Архангельскую губернию, Рогожников и Титов были отпущены на поруки под крупный денежный залог и вместе с Кондратьевым и Плечевым высланы из пределов Уфимской [41] губернии. Тютев же, самый стойкий, мужественный и энергичный работник этой группы, был доведён тюрьмой до скоротечной чахотки и был освобождён после годичного заключения только накануне своей смерти. Тютев пользовался среди Златоустовских рабочих большой популярностью. Он кончил курс в Уральском Горном училище в 1884 году и всё время работал в Златоусте. В последние 2-3 года он был членом правления Горнозаводского Товарищества, выбранным от рабочих. Кроме того, он одновременно работал в правлении общества потребителей и в правлении городской общественной библиотеки, открытой в 1896 г. В работе всех этих организаций он принимал самое деятельное участие и везде отдавал делу всего себя, не жалея сил и здоровья.
В день его похорон рабочие остановили завод и многотысячной толпой с пением похоронного марта "Вы жертвою пали" проводили своего первого товарища до могилы. Из похорон вышла внушительная демонстрация.
Через год златоустовским рабочим пришлось похоронить ещё одного из своих передовых товарищей – столяра Кондратьева, которому годичное предварительное заключение в Уфимской тюрьме также подорвало здоровье. Прожив ещё год в ссылке в Оренбургской губернии, он совсем больным возвратился в Златоуст и в 1900 году был похоронен.
Грызлов [42]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.152.Л.34-42.
Управление Златоустовским горным округом
К двадцатипятилетию организации "Уральского Рабочего Союза"
Голод 1891-1892 г.г. вызвал, как известно, большой под"ём общественного движения в России. Он явился первым сильным толчком, всколыхнувшим стоячее болото реакции.
Неурожай не только произвёл опустошение в деревне, но и сильно подорвал уже значительно развившуюся к той поре фабричную промышленность. Раззорив крестьянство, он лишил наши фабрики главного рынка и привёл к сильному промышленному кризису. Неизбежное при всяком кризисе понижение заработной платы и массовая безработица вызвали повсеместные волнения рабочих. В 1892 г. были крупные беспорядки в Юзовке, окончившиеся военным усмирением. В 1893 происходили забастовки и волнения рабочих в Петербурге, Харькове и Ростове на Дону. В следующем году забастовки распространяются почти на все промышленные центры России.
Урал с его металлообрабатывающей промышленностью точно также был вовлечён в круговорот быстро-растущего рабочего движения. Историческая забастовка на петербургских бумагопрядильных, результатом которой явилось издание закона от 2-го июня 1897 г. о сокращении рабочего дня до 11½ часов, была известна сознательной части уральских рабочих. Прокламации к петербургским рабочим попадали на Урал и читались на расхват. К тому же чисто местные условия жизни и работы уральского пролетариата неумолимо толкали его на путь экономической борьбы, принимавшей с каждым годом всё более и более революционную окраску.
Весной 1896 г. произошла первая стачка на Златоустовском заводе. Рабочие большой прокатной фабрики, недовольные низкими расценками заработной платы, бросили работу, требуя увеличения оплаты труда и введение 8-ми часового рабочего дня.
Первая стачка продолжалась недолго. Администрация увеличила плату, удовлетворила ещё кой какие мелкие требования, но работа по прежнему продолжалась 12 часов. Часть рабочих-забастовщиков судили, и несколько человек из них были присуждены к аресту при полиции.
В сентябре того же года рабочие Златоустовского завода снова были принуждены выступить в защиту своих интересов. Заводская администрация во главе с горным начальником Писаревым и управителем [34] Евглевским начала поход против существовавшей в Златоусте легальной рабочей организации – Горнозаводского Товарищества.
С осени 1896 г. было об"явлено распоряжение по заводу, чтобы рабочие брали новые расчётные книжки за плату. Правила в новых книжках существенно отличались от прежних, установленных горнозаводским товариществом для своих членов. В старых книжках было указано, что рабочие пользуются всеми правами, предоставленными им положением 8-го марта 1861 г., а в новых этого не было.
Несмотря на то, что рабочие на общих собраниях Горнозаводского Товарищества заявили о своём нежелании брать такого рода книжки, да ещё вопреки закону за плату, заводская администрация настаивала на выдаче этих книжек. В сентябре 1896 г. она отказала рабочим в выдаче жалования, требуя, чтобы рабочие взяли новые книжки. Сначала рабочие отослали телеграмму с жалобой на администрацию и с требованием выдачи жалования. Но не дождавшись ответа на телеграмму, 15-го октября бросили работу и почти всем заводом стройными рядами вышли на площадь перед заводом и потребовали выдачи жалования.
Администрации пришлось уступить. Жалование выдали попрежнему без книжек.
Этим организованным выступлением рабочих жандармские власти были порядочно обеспокоены. В Златоуст явился сам начальник Уфимского губернского жандармского управления полковник Громыко. Он сам пожелал говорить с бунтовщиками. К нему вызвали кое-кого из служащих, бывших на подозрении. Держал себя с ними полковник Громыко чрезвычайно грубо, кричал и грозил:
– Вам будет первая палка в спину, если повторится что-либо подобное.
На вопрос же пришедших, зачем их вызвали, и в чём их вина, и на замечание, что в случае их виновности – для их наказания имеется суд, Громыко, окончательно рассвирепевший, закричал, что у них, у жандармов, есть свой суд, и они могут запрятать их туда, куда Макар телят не гонял.
Немного успокоившись, он заметил:
– Слава Богу, мы живём пока в монархическом неограниченном государстве, а может и умрём в нём. Правительство достаточно сильно и через 24 часа может достать из Уфы 2 роты солдат, чтобы расправиться с рабочими.
До этого, однако, дело не дошло. Полковник Громыко ограничился только криками и угрозами, которые никого не запугали и только ещё больше озлобили рабочих. [35]
Приехавший в Златоуст в марте месяце 1897 г. для улаживания конфликта между рабочими и администрацией начальник горных Уральских заводов Боклевский точно также не только не запугал рабочих, но многое "раз"яснил" им, подобно Громыко пытался запугать рабочих. И точно также, как Громыко, когда ему указывали на закон, он раздражался и говорил, что на Урале закон – это он.
И хотя часть требований рабочих он удовлетворил, но всё же, сам того не подозревая, он являлся великолепным агитатором и своей тактикой подрубал тот самый сучёк, на котором держался.
"С"агитированные" Громыком и Боклевским, доведённые до последней степени озлобления бесконечными притеснениями Писарева и К-о Златоустовские рабочие снова забастовали, выставив следующие требования:
Введение 8-ми часового рабочего дня, увеличение заработной платы, ограничение трупа малолетних, продовольственное снабжение инвалидов труда, изменение в составе администрации.
Рабочие настолько ненавидели Писарева и Евглевского, что удаление их с завода являлось чуть ли не главным из всех пред"явленных ими требований.
Эта забастовка была невиданное ещё до тех пор на Урале организованное выступление рабочих казённых заводов. Начавшись весной 1897 года, забастовка закончилась только осенью.
На протяжении нескольких месяцев на глазах всего рабочего Урала шла борьба рабочих с государством, закончившаяся почти полной победой рабочих. Эта забастовка поражала удивительной стойкостью её участников и своей организацией: от каждого цеха было избрано по 2 депутата, всего от завода до 60 человек, которые на своих собраниях вырабатывали самые требования и намечали способы их проведения.
Забастовку начали рабочие большой прокатной фабрики. К ним присоединились затем другие цеха и вскоре встал весь завод.
На заводскую администрацию эта забастовка произвела громадное впечатление, и она вынуждена была пойти на уступки. Начальника Писарева и управителя Евглевского решили как неспособных убрать. С конца осени во всех цехах завода был введён 8-ми часовой рабочий день, была увеличена заработная плата, процент за ссуды был понижен до 3% вместо прежних 5%, было упорядочено дело выдачи пособий и улучшено лечение получивших увечие.
Полиция и жандармские власти, когда началась забастовка, забили [37] отчаянную тревогу. Из Златоуста полетели телеграммы главному начальнику Уральских горных заводов, Уфимскому губернатору, в губернское жандармское управление, прокурору, министру Государственных имуществ, департаменту полиции и т.д. Растерянность была полная.
Для жандармов было ясно, что кроме стихийного недовольства рабочих, в организации забастовки играла роль чья-то и "опытная рука". Нащупать её она, однако, при всём своём старании не могла. Но в своих предположениях относительно "опытной руки", конечно, не ошиблись.
Златоустовские события теснейшим образом были связаны с возникновением на Урале первой политической организации, назвавшейся "Уральским Рабочим Союзом".
"Уральский Рабочий Союз" – это было несколько громко для этой организации. Она была очень невелика численно, и входила в неё в большинстве интеллигентная публика с различными политическими воззрениями, не ставившая перед собою конкретных классовых задач. Тем не менее, Союзу удалось добиться некоторых реальных результатов в осуществлении намеченных заданий, удалось сплотить рабочих на почве экономической борьбы.
До появления Союза Урал представлял из себя стоячее болото в полном смысле этого слова. Обнаружение какой-нибудь случайно оброненной пересыльным политиком и принесённой на смерть перепуганным обывателем в полицейский участок прокламации или "нецензурные слова" подвыпившего мастерового по адресу священной особы Его Императорского Величества являлись целыми событиями для местных полицейских и жандармских властей. Понятны поэтому их "страхи", когда они впервые узнали о существовании союза и важность появления союза.
И зарождение его должно быть отмечено на страницах истории рабочего движения на Урале. Являясь первой ласточкой революционной весны на Урале, Уральский Рабочий Союз, конечно, не мог сделать многого, но и то, что было сделано им, имеет для нас большую ценность.
Как возник Союз, и в чём заключалась его деятельность.
Зимой 1896 года в Челябинске с"организовалась группа товарищей, которые примыкали раньше к разным революционным группам. Были тут и народники, и народовольцы, и марксисты. Группу эту составляли Зобнин Николай Михайлович, бывший народоволец, студент Казанского Университета Павел Васильевич Балашёв, бывший народоволец студент Алексей Алексеевич Беляков, бывший народный учитель Иосиф Иванович [37] Годлевский, журналист, имевший связи с нелегальными кружками учащихся г. Екатеринбурга, главным образом, учениками Уральского Горного училища.
Эта группа и явилась зародышем будущего Уральского Рабочего Союза. Она вошла в связь с Златоустовской рабочей организацией при посредстве работавших там "уральцев" – бывших учеников Уральского Горного училища Владимира Рогожникова и Андрея Тютева, которые сумели организовать Златоустовских рабочих на почве защиты от наскоков администрации их довольно-таки жалких экономических прав, предоставленных им по положению о рабочих казённых горных заводов на Урале.
Подробная история этой легальной экономической борьбы рабочих с казной была написана одним из наиболее активных её участников В. Рогожниковым (теперь он управляет Саткинскими заводами "Магнезит"). Историю эту Челябинская группа переработала в отдельную статью отчет о собраниях в Златоусте (1897 г.) и через т. Белякова поместила её в нескольких номерах газеты "Степной Край", издававшейся в Омске. С редакцией было заключено условие: взамен гонорара доставить в Челябинск несколько сот екземпляров этих номеров (пришлось выпустить второе издание).
Получив багажём целый транспорт этой газеты, Челябинская группа усиленно занялась распространением её по всему Уралу, главным образом по заводам, рудникам и приискам, пользуясь адресами наиболее популярных работников на местах, особенно бывших уральцев.
Эта борьба с историей борьбы Златоустовских рабочих взбудоражила стоячее болото; с юга, с севера и из центра Урала посыпались просьбы о присылке ещё и ещё номеров "Степного Края". Работа закипела. Некоторые из членов кружка лично выезжали на места для агитационных бесед о значении Златоустовских событий для рабочих Урала.
Сами златоустовцы выросли в собственных глазах. Они прочно связались с Челябинской группой. Состоялся небольшой с"езд (1897 г.), на котором был выработан план дальнейшей совместной работы.
Челябинская группа взяла на себя организацию правильной доставки из-за границы и из центра революционной литературы, организацию нелегальной типографии и издание прокламаций по вопросам экономического и правового положения Уральских рабочих, посылку агитаторов на заводы, рудники и промысла по требованиям с мест.
Весь 1897 г. прошёл в лихорадочной работе Челябинско-Златоустовской группы, в организации рабочих кружков, в пропаганде и [38] агитации среди рабочих. На Урале, начиная от Златоуста и кончая Нижним Тагилом, существовало уже несколько ячеек Уральского Рабочего Союза.
27-го декабря 1897 года Екатеринбурге состоялся второй с"езд представителей южных и северных Уральских организаций Союза, приуроченный к двадцатилетней годовщине со дня смерти Некрасова. В этот день состоялась "некрасовская вечеринка", на которой в числе гостей присутствовал, между прочим, цеховой мастер Н.-Тагильского завода Хорьков, оказавшийся впоследствии провокатором.
Между тем события развивались своим естественным ходом. Листки "Степного Края" сделали свое дело. Рабочие Златоустовского завода, не получив удовлетворения своих экономических требований, решили снова начать организованную стачку.
Из Златоустовской группы, кроме Рогожникова и Тютева, членами союза к этой поре состояли ещё заводские мастера: И. Земсков, братья В. и П.А. Авладеевы, столяр Е.Е. Кондратьев, машинист Д.Гордеев, кузнец И.Д. Пчёлов.
Эти товарищи под руководством Андрея Тютева, получая от Челябинской группы революционную литературу ("8-ми часовой рабочий день", "О штрафах" и др.), распространяли её среди рабочих. Во время забастовки они, конечно, находились в центре, направляя движение по организованному руслу.
Ближайшим результатом деятельности союза среди Уральских рабочих и явились те забастовки на Златоустовском заводе, о которых рассказано выше. Последняя из них принесла победу рабочим. Их требования были удовлетворительны почти полностью. Однако в рабочую массу это не внесло успокоения. Настроение рабочих было таково, что новая администрация завода в лице начальника Зеленцова и управителя Гартума к Пасхе 1898 г. вызвала в Златоуст отряд казаков – "на всякий случай".
Между тем, полицейские и жандармские власти выбивались из сил, чтобы найти "спрятанные концы" Союза. Члены Союза принимали все предосторожности, чтобы избежать провала. Установлена была строжайшая конспирация, уничтожались все компрометирующие документы. Тем не менее жандармам удалось нащупать организацию. В марте месяце, когда в Златоусте появились казаки, был внезапно арестован Андрей Тютев. Следующим за ним были арестованы Земков, братья Авладеевы, Кондратьев, Горлеев и Пчелов. В Екатеринбурге был арестован Степан Полузадов, почти одновременно с ним в Челябинске – Иосиф Годлевский, братья Зобнины и Алексея Беляков. [39]
Жандармы действовали быстро и били наверняка. Было ясно, что эти внезапные аресты явились следствием предательства. Так оно и оказалось. Предателем был Хорьков.
Хорьков возвратился в Н.-Тагил с некрасовской вечеринки как раз в то время, когда вспыхнула стачка в Н.-Салдинском заводе, где прокламации Челябинской группы сделали своё дело. Появились они и в цехах Н-Тагильского завода и попали в руки жандармского ротмистра Бергера. Хорьков был у него на подозрении, и он в связи с появлением в Тагиле прокламаций произвёл у него обыск. Хорьков перетрусил. Заметив это, Бергер стал обещать ему в случае чистосердечного раскаяния не только полную свободу, но и перевод по службе с повышением оклада. Удочка была закинута очень ловко, и Хорьков на неё попался.
И в то время, как Андрей Тютев из Златоуста прислал Хорькову шифрованную записку, в которой советовал ему в связи с обыском духом не падать, держаться мужественнее – Хорьков выдал уже направо и налево. Вполне естественно, что записка Тютева оказалась пришитой к делу.
Однако, купленная жандармами откровенность Хорькова мало им помогла. Благодаря хорошо поставленной конспирации, жандармы никак не могли докопаться до сути дела. Хорьков тоже не был в курсе всей работы Уральского Союза и самое большое, что от него могли жандармы добиться – это указания фамилий его участников.
Выдвинутые жандармами обвинения поражают своей нелепостью и беспочвенностью.
Например, Н. Зобнину ставилось в вину то, что его посещало много поднадзорных, что он лучше жандармов узнал о числе и составе партий ссыльных, следовавших черев Челябинск в Сибирь, что он переписывался со своим братом, отбывавшим ссылку в Верхоленске, и читал статьи, "описывающие события первостатейной политической важности", как сказано в постановлении об его аресте, и устраивая какие-то подозрительные вечера и т.д. Все эти данные давали жандармам полное основание видеть в Злобине "центр и главу Челябинского кружка лиц, имеющих целью вредную социалистическую агитацию среди Уральских горных заводов".
Ст. Полузадов обвинялся в том, что он помогал Годлевскому распространять среди рабочих не дозволенные брошюры. Хорьков показывал, что он получил от Полузадова целую связку книг, когда Полузадов приезжал в Тагил. Между тем добытыми теми же жандармами данными устанавливается, [40] что Полузадов в Тагил совсем не приезжал, и следовательно не мог передать книг Хорькову.
Обвинения, пред"явленные другим привлечённым к следствию, примерно такого же характера.
Наиболее серьёзные обвинения пред"явленны были Годлевскому.
Ему в вину ставилось то, что он, будучи "проникнут вредными социалистическими идеями", распространял среди рабочих "вредные свои социальные учения, как устно, так и путём водворения в их среде недозволенных цензурою книг и брошюр". Обвинение это было тоже очень слабо обосновано и построено было тоже, главным образом, на сбивчивых показаниях Хорькова.
Жандармы сами отлично сознавали беспочвенность пред"явленных арестованным обвинений. Во время содержания под стражей в Екатеринбургской тюрьме Челябинской группы жандармы старались раздобыть более конкретные факты, подсылая к заключённым под видом надзирателя за их прогулками жандармского унтер-офицера из Тагила.
Этот молодец, не подозревая, что "обрабатываемые" им заключённые прекрасно осведомлены о роли Харькова в этом деле, выдавал себя за хорошего знакомого Хорькова, расчитывая таким образом вызвать арестованных на откровенные разговоры.
Департамент полиции не решался передать дело судебным властям, так как за отсутствием серьезных документальных данных, можно было быть уверенным в неизбежности оправдания подсудимых.
Следствие велось ускоренным темпом, как было предусмотрено положением об усиленной охране, несмотря на то, что на Уфимскую, Оренбургскую и Пермскую губернии это положение по закону распространено не было. Закончилось оно высылкой в административном порядке Годлевского, бр.Зобниных, Белякова и Полузадова в Архангельскую губернию; первого по сроком на 5 лет, а остальных на 3 года каждого.
Доставленная в Екатеринбургскую тюрьму в мае месяце Челябинская группа уже в июле этапным порядком отбыла в Архангельскую губернию.
Златоустовская группа продолжала томиться в застенках Уфимской тюрьмы, так как там на помощь жандармам пришел прокурорский надзор, и дело приняло затяжной характер.
Закончилось оно подобно следствию по делу Челябинской группы, т.е. административной высылкой привлечённых к нему лиц. Братья Авладеевы, Гордеев, Земков высланы были в Архангельскую губернию, Рогожников и Титов были отпущены на поруки под крупный денежный залог и вместе с Кондратьевым и Плечевым высланы из пределов Уфимской [41] губернии. Тютев же, самый стойкий, мужественный и энергичный работник этой группы, был доведён тюрьмой до скоротечной чахотки и был освобождён после годичного заключения только накануне своей смерти. Тютев пользовался среди Златоустовских рабочих большой популярностью. Он кончил курс в Уральском Горном училище в 1884 году и всё время работал в Златоусте. В последние 2-3 года он был членом правления Горнозаводского Товарищества, выбранным от рабочих. Кроме того, он одновременно работал в правлении общества потребителей и в правлении городской общественной библиотеки, открытой в 1896 г. В работе всех этих организаций он принимал самое деятельное участие и везде отдавал делу всего себя, не жалея сил и здоровья.
В день его похорон рабочие остановили завод и многотысячной толпой с пением похоронного марта "Вы жертвою пали" проводили своего первого товарища до могилы. Из похорон вышла внушительная демонстрация.
Через год златоустовским рабочим пришлось похоронить ещё одного из своих передовых товарищей – столяра Кондратьева, которому годичное предварительное заключение в Уфимской тюрьме также подорвало здоровье. Прожив ещё год в ссылке в Оренбургской губернии, он совсем больным возвратился в Златоуст и в 1900 году был похоронен.
Грызлов [42]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.152.Л.34-42.
Управление Златоустовским горным округом
