![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Ф. ВИНОГРАДСКИЙ. ВОЛЯ И СЕРДЦЕ ВОЕННОГО КОММУНИЗМА. Ч.1
ВОЛЯ И СЕРДЦЕ ВОЕННОГО КОММУНИЗМА.
У пролетариата воля сильнее воли буржуазии, идущей на рельсах паразитизма к вырождению. Жажда наживы превратила сердце буржуазии в сердце зайца, смешанное с сердцем волка. Этой паразитической трусливости нет у пролетариата, любящего всех угнетенных и открыто заявившем о борьбе с угнетателями. Эту бесхитростную, выраженную не научным языком мысль, можно подкрепить фактами сегодня, находя подтверждением в любом, крупном и мелком текущем событии, взятом из международного положения СССР. Эта мысль подтверждается и нашим прошлым, нашими первым днями борьбы, днями военного коммунизма. Там огромная сила воли, сочетавшаяся с человеческим отношением к человеку – организовала людей и средства борьбы далеко неполные и привела к победе.
Мы выковываем личность бойца и гражданина, ибо бороться ещё придется. И потому, хотя Кама сегодня величава, спокойна, и белогрудые пароходы, бороздя успокоившуюся синеву советских вод, кричат гудками уверенности и хозяйственности пионеры в Сарапуле всё же поют:
– Вспомним, братцы, Азина!
По книге боевого прошлого мы выучимся не потерять настоящее. Создадим же эту книгу, собирая ее по листочку. В дни политического и хозяйственного роста страны, пора, пора, пора выполнить эту задачу. Орудия не гремят, хлеба вдоволь – расскажем же к десятилетию Октября, как и почему пришла к этому первая в мире рабоче-крестьянская страна.
І. КАК НАЧИНАЛАСЬ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА.
В Аряже волостная земская управа заседает… – В Камбарке кулатцкие сынки ощетинились – не по вкусу Советы пришлись. – Стрельба ночью в Буе. – Мулла помогает…
Красная Гвардия несла с собою. Советы. Февральское правительство на территории Округа сдавало свои позиции быстро, проявляя на деле свою вялость и слабость, а на словах – героизм.
"Село Аряж, волостное село. Январь – февраль 1918 года. Случайно пришлось быть на заседании волостной земской управы. Обсуждался вопрос о сохранении существующей власти, о том, как предохранить [3] себя от Красной Гвардии, которая организовала Советы. Красная Гвардия по слухам была уже в гор. Осе (96 вёрст). Все присутствовашиеся высказывались против мирного приёма Красной Гвардии. Было решено организовать добровольную дружину и отправить ее в Краснояр (48 вёрст) по направлению к Осе на подмогу Красноярской дружине, организованной Красноярской управой. Организовать дружину, очевидно, не пришлось, т. к. достоверно знаю, примерно в конце февраля 1918 года Красная Гвардия беспрепятственно в"ехала в село Аряж". (из воспоминаний учителя А. А. Харлова)
Земская управа заседала славно. Раздавались речи против мирного приема красных. Даже вынесли решение о создании белой дружины. Но… февральские словеса пали ниц перед Октябрьским делом. Красная Гвардия в"ехала в Аряж. С приходом Советской власти кулаки разглядели её лицо и в ужасе стали убеждаться в том, что она закрывает им дорогу не только на период перелома и смены существующего строя, но и навсегда.
В 1918 году беднота и часть среднячества уже испытывали нужду. Советская контрибуция, имевшая целью удовлетворить материальную нужду беднейшего крестьянства (через Комбеды) легла, главным образом на плечи зажиточного крестьянства. Кулацкий хлеб стал идти на питание бедноты и Красной Гвардии. Были случаи, когда отбирали у кулаков по 300-400 пудов хлеба. И родились крупные и мелкие кулацкие восстания. Богатый деревенец среди кучи партии и мнений стал жадно искать своих друзей и своего "мнения". Уж ежли царя прихлопнули, так мы за учредительное… И вожди были "и вновь носились меньшевики и эсэры, попечители плакатели "народа", увидели протягиваемую "народную" руку и схватились за нее. Пузатый народ, сдавленный тисками революции, завопил, завертел руками и стал бешено кусаться. Иногда добивался влияния и на бедноту, т. к. беднота, вступившая в то время в полосу исканий, имела еще довольно ниский уровень политического развития и наиболее отсталые, забитые нуждой люди думали, что режут голову их "благодетелям".
В Камбарке кулацкие сынки ощетинились. Восстание и арест Волисполкома произошли так. При земской управе существовал [4] торгово-промышленный комитет, организованный из торговцев. При Совете стал действовать красный продкомитет. Представители ликвидированного земского торгово-промышленного комитета предложили свои услуги продкомитету Совета.
– Мы будем заготовлять для вас хлеб. Мы знаем, где найти хлеб. Мы собрали на заготовку хлеба деньги! В результате заготовка сорвалась. Выполнена была только третья часть. Спецы из бывшего торгово-промышленного комитета провалили дело. А спецов-то было до 100 человек…
Ценный же список попал в руки Совета. Это список "хлебных людей", внесших свои капиталы, что-бы закупить хлеб и перепродавать его Совету подороже. Список то этот и превратился в список людей, на которых Советом была наложена контрибуция… Сюда влетели эти сто дельцов со своими паями в 800-1000-2000 руб, и др.
Стиснули зубы торговцы, и когда коммунисты и максималисты проводили мобилизацию и организовывали роту, послали в роту своих сыновей. В роту попали и представители духовного звания… Началась работа… До этого между коммунистами и максималистами была рознь. Когда роту из мобилизованных и фронтовиков послали на подавление кулацкого восстания и добровольную дружину из коммунистов и максималистов – на охрану железно-дорожного поста (под командой Монохина И.Ф.), то в Камбарке началось двоякое течение: одно, чтобы отделаться от максималистов (здесь подыгрывалась коммунистам эта в последствии кулацкая рота), второе, что-бы отделаться от этой подозрительной роты. Добровольной дружины в Камбарке не было. Внезапно и резко "рота" вернулась в Камбарку. Из добровольной дружины 25 человек максималистов ушли к Колчаку. Дальше произошло… Но очевидец Камбарского кулацкого выпада и герой гражданской войны товарищ А. Рябов в незамысловатых строках своих воспоминаний внес яркую и верную страницу в поэму "Воля и сердце военного коммунизма".
"31-го августа 1918 года в 3 часа дня из моего маленького каваллерийского отряда в Камбарке не осталось ни одного человека. Все они были посланы на железно-дорожный мост, в 8 верстах от Камбарки. Я отправился в Исполком, чтобы еще раз узнать, что [5] предпринимается последним для предупреждения тех событий, которые назревают в Камбарке. (Командир Колчинского отряда т. Колчин тоже предугадывал восстание и добивался решительных предупредительных мер. Ф.В.) По широким улицам необыкновенное оживление. Кивают головами в сторону Исполкома. Прохожу мимо разодетых торговчиков, кулаков и кустарей, хочу подслушать хоть одно слово. Но где иду, там гробовое молчание… И этого было вполне достаточно, чтобы составить себе определённое мнение о настроении камбарских кулаков, торговцев, разобиженных Советской властью. Войдя в Исполком, встретился с начальником добровольной дружины Манохиным И. Ф. Последний пришел получить из кассы Исполкома аванс на питание дружины, находящееся на железнодорожном мосту. Совместными усилиями мне и Манохину удалось добиться созыва внеочередного заседания Президиума Волисполкома. Монохин выступил решительно и коротко: "Товарищи, прошу, скажите мне скорее, дадите вы денег или нет. Мне некогда здесь оставаться!"
Исполком постановил требуемую сумму отпустить.
На мою речь Исполком мне возразил:
– Ничего страшного со стороны фронтовиков и вообще населения не видно. Бросьте тов. Рябов наводить панику.
Я настаивал:
– Если хотите удержать власть, то давайте распоряжение о разоружении фронтовиков, также об аресте белогвардейцев. Если вы этого не сделаете, то сегодня или завтра арестуют вас.
Под моим и тов. Монохина давлением Исполком решил сегодня ночью эвакуироваться в пределы Бирского уезда. Кассу решено было разделить по членам Исполкома. Соколов подошёл к кассе, сунул ключ. В это время тяжёлые дубовые двери растворились проворной рукой, и в них стали два человека, а пять вооружённых прошли внутрь кабинета. Один из них тоном дрессированного старого солдата заявил:
– От имени общего собрания фронтовиков об"являю Исполком арестованным.
У меня в мозгу решение: "Всё равно смерть, так пусть лучше убьют в борьбе. Шесть кольтовых пуль и три бомбы, если успею им, а седьмую пулю себе".
Со взведённым курком я пошел из кабинета. Часовые хотели преградить дорогу, но мой приказывающий взгляд остановил их. Сунув [6] револьвер в карман я вышел на улицу. Исполком уже был окружён с трёх сторон цепями, и с двух сторон на него направлялись три кольтовских пулемёта. Когда я проходил мимо белогвардейских цепей, на лица знакомых мне белогвардейцев было какое-то недоумение. Проходя мимо руководителя восстания офицера Лобанова, я как-то машинально и бессознательно подал ему руку. Тот взял её. Я и он хотели сказать что-то один другому, но ничего не сказали. Иду. Один из белогвардейцев, преграждая мне дорогу, говорит:
– Здесь выход воспрещён.
– Не воспрещай товарищ, иначе бомбой проложу дорогу. – И слегка приподняв бомбу, я проложил себе путь.
Сворачивая за угол дома, перевожу дыхание, замирая от ожидания ружейного выстрела и бегу к пулемётной команде. В ней ведь матросы, максималисты и даже коммунисты были. Если удастся её с"агитировать, я ликвидирую восстание в 8 – 10 минут. Вбегаю вверх по лестнице.
– Стой, зачем ты лезешь сюда, – сердито прогремел здоровенный моряк.
– Епифаныч! Вам известно, что начинается. С кем команда, что вы хотите сделать?
Епифаныч, кроме того, что он был моряк, считался ещё членом коммунистической партии.
– Это наше дело, с кем мы идём, а тебе советую, как старому другу поскорее убраться.
Я пробую подняться выше, но Епифаныч мощно размахивается винтовкой:
– Ни шагу вперёд, иначе мозги брызнут на стену.
Стрелять в этого самодура я счел нецелесообразным. По его настроению можно было судить о настроении всей пулемётной команды. Надо удирать.
Пройдя три квартала, я встретил начальника добровольной дружины Монохина. После узнал, что он побежал следом за мной. Вместе с Монохиным вышли из Камбарки и скрылись в кустах тальника обсохшего болота. Мы закурили. А в полверсте, возле кладбища виднелся каваллерийский белогвардейский отряд в 8 человек, посланный на поимку, выскользнувшей из рук белых столь ценной [7] жертвы.
Начиналась гражданская война искорками. Но вспышки кулацких мятежей то там, то здесь становились сильнее. Пузатый народ бешенно кусался, защищая свои кошельки. Ставленники временного правительства плели паутину, но паутину рвал огненный ветер октября.
В Верхнем Буе (ныне Куединский район) земская управа имела свою милицию. Когда организовался Совет, и члены Совета возвращались домой после длительного заседания поздним вечером, учредиловская милиция стреляла по членам Совета.
Ещё поп и мулла помогал пузатому народу и учредительному собранию. Поповские сынки орудовали в Камбарской роте, арестовавшей Волисполком и посадившей коммунистов в баржу. А в большом Гондыре мулла действовал в контакте с неким Жариновым, бывш. членом Осинской земской управы. А сын муллы оперировал в контр-революционных частях.
Но это всё – кустарная продукция социал-предателей. Дальше назрели более организованные и более крупные восстания людей, обманутых меньшевиками и эс-эрами и прочими вдохновителями и попечителями (пузатого народа).
Ф. ВИНОГРАДСКИЙ
17 августа 1927 года. [8]
Часть 2
Часть 3
Часть 4
У пролетариата воля сильнее воли буржуазии, идущей на рельсах паразитизма к вырождению. Жажда наживы превратила сердце буржуазии в сердце зайца, смешанное с сердцем волка. Этой паразитической трусливости нет у пролетариата, любящего всех угнетенных и открыто заявившем о борьбе с угнетателями. Эту бесхитростную, выраженную не научным языком мысль, можно подкрепить фактами сегодня, находя подтверждением в любом, крупном и мелком текущем событии, взятом из международного положения СССР. Эта мысль подтверждается и нашим прошлым, нашими первым днями борьбы, днями военного коммунизма. Там огромная сила воли, сочетавшаяся с человеческим отношением к человеку – организовала людей и средства борьбы далеко неполные и привела к победе.
Мы выковываем личность бойца и гражданина, ибо бороться ещё придется. И потому, хотя Кама сегодня величава, спокойна, и белогрудые пароходы, бороздя успокоившуюся синеву советских вод, кричат гудками уверенности и хозяйственности пионеры в Сарапуле всё же поют:
– Вспомним, братцы, Азина!
По книге боевого прошлого мы выучимся не потерять настоящее. Создадим же эту книгу, собирая ее по листочку. В дни политического и хозяйственного роста страны, пора, пора, пора выполнить эту задачу. Орудия не гремят, хлеба вдоволь – расскажем же к десятилетию Октября, как и почему пришла к этому первая в мире рабоче-крестьянская страна.
І. КАК НАЧИНАЛАСЬ ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА.
В Аряже волостная земская управа заседает… – В Камбарке кулатцкие сынки ощетинились – не по вкусу Советы пришлись. – Стрельба ночью в Буе. – Мулла помогает…
Красная Гвардия несла с собою. Советы. Февральское правительство на территории Округа сдавало свои позиции быстро, проявляя на деле свою вялость и слабость, а на словах – героизм.
"Село Аряж, волостное село. Январь – февраль 1918 года. Случайно пришлось быть на заседании волостной земской управы. Обсуждался вопрос о сохранении существующей власти, о том, как предохранить [3] себя от Красной Гвардии, которая организовала Советы. Красная Гвардия по слухам была уже в гор. Осе (96 вёрст). Все присутствовашиеся высказывались против мирного приёма Красной Гвардии. Было решено организовать добровольную дружину и отправить ее в Краснояр (48 вёрст) по направлению к Осе на подмогу Красноярской дружине, организованной Красноярской управой. Организовать дружину, очевидно, не пришлось, т. к. достоверно знаю, примерно в конце февраля 1918 года Красная Гвардия беспрепятственно в"ехала в село Аряж". (из воспоминаний учителя А. А. Харлова)
Земская управа заседала славно. Раздавались речи против мирного приема красных. Даже вынесли решение о создании белой дружины. Но… февральские словеса пали ниц перед Октябрьским делом. Красная Гвардия в"ехала в Аряж. С приходом Советской власти кулаки разглядели её лицо и в ужасе стали убеждаться в том, что она закрывает им дорогу не только на период перелома и смены существующего строя, но и навсегда.
В 1918 году беднота и часть среднячества уже испытывали нужду. Советская контрибуция, имевшая целью удовлетворить материальную нужду беднейшего крестьянства (через Комбеды) легла, главным образом на плечи зажиточного крестьянства. Кулацкий хлеб стал идти на питание бедноты и Красной Гвардии. Были случаи, когда отбирали у кулаков по 300-400 пудов хлеба. И родились крупные и мелкие кулацкие восстания. Богатый деревенец среди кучи партии и мнений стал жадно искать своих друзей и своего "мнения". Уж ежли царя прихлопнули, так мы за учредительное… И вожди были "и вновь носились меньшевики и эсэры, попечители плакатели "народа", увидели протягиваемую "народную" руку и схватились за нее. Пузатый народ, сдавленный тисками революции, завопил, завертел руками и стал бешено кусаться. Иногда добивался влияния и на бедноту, т. к. беднота, вступившая в то время в полосу исканий, имела еще довольно ниский уровень политического развития и наиболее отсталые, забитые нуждой люди думали, что режут голову их "благодетелям".
В Камбарке кулацкие сынки ощетинились. Восстание и арест Волисполкома произошли так. При земской управе существовал [4] торгово-промышленный комитет, организованный из торговцев. При Совете стал действовать красный продкомитет. Представители ликвидированного земского торгово-промышленного комитета предложили свои услуги продкомитету Совета.
– Мы будем заготовлять для вас хлеб. Мы знаем, где найти хлеб. Мы собрали на заготовку хлеба деньги! В результате заготовка сорвалась. Выполнена была только третья часть. Спецы из бывшего торгово-промышленного комитета провалили дело. А спецов-то было до 100 человек…
Ценный же список попал в руки Совета. Это список "хлебных людей", внесших свои капиталы, что-бы закупить хлеб и перепродавать его Совету подороже. Список то этот и превратился в список людей, на которых Советом была наложена контрибуция… Сюда влетели эти сто дельцов со своими паями в 800-1000-2000 руб, и др.
Стиснули зубы торговцы, и когда коммунисты и максималисты проводили мобилизацию и организовывали роту, послали в роту своих сыновей. В роту попали и представители духовного звания… Началась работа… До этого между коммунистами и максималистами была рознь. Когда роту из мобилизованных и фронтовиков послали на подавление кулацкого восстания и добровольную дружину из коммунистов и максималистов – на охрану железно-дорожного поста (под командой Монохина И.Ф.), то в Камбарке началось двоякое течение: одно, чтобы отделаться от максималистов (здесь подыгрывалась коммунистам эта в последствии кулацкая рота), второе, что-бы отделаться от этой подозрительной роты. Добровольной дружины в Камбарке не было. Внезапно и резко "рота" вернулась в Камбарку. Из добровольной дружины 25 человек максималистов ушли к Колчаку. Дальше произошло… Но очевидец Камбарского кулацкого выпада и герой гражданской войны товарищ А. Рябов в незамысловатых строках своих воспоминаний внес яркую и верную страницу в поэму "Воля и сердце военного коммунизма".
"31-го августа 1918 года в 3 часа дня из моего маленького каваллерийского отряда в Камбарке не осталось ни одного человека. Все они были посланы на железно-дорожный мост, в 8 верстах от Камбарки. Я отправился в Исполком, чтобы еще раз узнать, что [5] предпринимается последним для предупреждения тех событий, которые назревают в Камбарке. (Командир Колчинского отряда т. Колчин тоже предугадывал восстание и добивался решительных предупредительных мер. Ф.В.) По широким улицам необыкновенное оживление. Кивают головами в сторону Исполкома. Прохожу мимо разодетых торговчиков, кулаков и кустарей, хочу подслушать хоть одно слово. Но где иду, там гробовое молчание… И этого было вполне достаточно, чтобы составить себе определённое мнение о настроении камбарских кулаков, торговцев, разобиженных Советской властью. Войдя в Исполком, встретился с начальником добровольной дружины Манохиным И. Ф. Последний пришел получить из кассы Исполкома аванс на питание дружины, находящееся на железнодорожном мосту. Совместными усилиями мне и Манохину удалось добиться созыва внеочередного заседания Президиума Волисполкома. Монохин выступил решительно и коротко: "Товарищи, прошу, скажите мне скорее, дадите вы денег или нет. Мне некогда здесь оставаться!"
Исполком постановил требуемую сумму отпустить.
На мою речь Исполком мне возразил:
– Ничего страшного со стороны фронтовиков и вообще населения не видно. Бросьте тов. Рябов наводить панику.
Я настаивал:
– Если хотите удержать власть, то давайте распоряжение о разоружении фронтовиков, также об аресте белогвардейцев. Если вы этого не сделаете, то сегодня или завтра арестуют вас.
Под моим и тов. Монохина давлением Исполком решил сегодня ночью эвакуироваться в пределы Бирского уезда. Кассу решено было разделить по членам Исполкома. Соколов подошёл к кассе, сунул ключ. В это время тяжёлые дубовые двери растворились проворной рукой, и в них стали два человека, а пять вооружённых прошли внутрь кабинета. Один из них тоном дрессированного старого солдата заявил:
– От имени общего собрания фронтовиков об"являю Исполком арестованным.
У меня в мозгу решение: "Всё равно смерть, так пусть лучше убьют в борьбе. Шесть кольтовых пуль и три бомбы, если успею им, а седьмую пулю себе".
Со взведённым курком я пошел из кабинета. Часовые хотели преградить дорогу, но мой приказывающий взгляд остановил их. Сунув [6] револьвер в карман я вышел на улицу. Исполком уже был окружён с трёх сторон цепями, и с двух сторон на него направлялись три кольтовских пулемёта. Когда я проходил мимо белогвардейских цепей, на лица знакомых мне белогвардейцев было какое-то недоумение. Проходя мимо руководителя восстания офицера Лобанова, я как-то машинально и бессознательно подал ему руку. Тот взял её. Я и он хотели сказать что-то один другому, но ничего не сказали. Иду. Один из белогвардейцев, преграждая мне дорогу, говорит:
– Здесь выход воспрещён.
– Не воспрещай товарищ, иначе бомбой проложу дорогу. – И слегка приподняв бомбу, я проложил себе путь.
Сворачивая за угол дома, перевожу дыхание, замирая от ожидания ружейного выстрела и бегу к пулемётной команде. В ней ведь матросы, максималисты и даже коммунисты были. Если удастся её с"агитировать, я ликвидирую восстание в 8 – 10 минут. Вбегаю вверх по лестнице.
– Стой, зачем ты лезешь сюда, – сердито прогремел здоровенный моряк.
– Епифаныч! Вам известно, что начинается. С кем команда, что вы хотите сделать?
Епифаныч, кроме того, что он был моряк, считался ещё членом коммунистической партии.
– Это наше дело, с кем мы идём, а тебе советую, как старому другу поскорее убраться.
Я пробую подняться выше, но Епифаныч мощно размахивается винтовкой:
– Ни шагу вперёд, иначе мозги брызнут на стену.
Стрелять в этого самодура я счел нецелесообразным. По его настроению можно было судить о настроении всей пулемётной команды. Надо удирать.
Пройдя три квартала, я встретил начальника добровольной дружины Монохина. После узнал, что он побежал следом за мной. Вместе с Монохиным вышли из Камбарки и скрылись в кустах тальника обсохшего болота. Мы закурили. А в полверсте, возле кладбища виднелся каваллерийский белогвардейский отряд в 8 человек, посланный на поимку, выскользнувшей из рук белых столь ценной [7] жертвы.
Начиналась гражданская война искорками. Но вспышки кулацких мятежей то там, то здесь становились сильнее. Пузатый народ бешенно кусался, защищая свои кошельки. Ставленники временного правительства плели паутину, но паутину рвал огненный ветер октября.
В Верхнем Буе (ныне Куединский район) земская управа имела свою милицию. Когда организовался Совет, и члены Совета возвращались домой после длительного заседания поздним вечером, учредиловская милиция стреляла по членам Совета.
Ещё поп и мулла помогал пузатому народу и учредительному собранию. Поповские сынки орудовали в Камбарской роте, арестовавшей Волисполком и посадившей коммунистов в баржу. А в большом Гондыре мулла действовал в контакте с неким Жариновым, бывш. членом Осинской земской управы. А сын муллы оперировал в контр-революционных частях.
Но это всё – кустарная продукция социал-предателей. Дальше назрели более организованные и более крупные восстания людей, обманутых меньшевиками и эс-эрами и прочими вдохновителями и попечителями (пузатого народа).
Ф. ВИНОГРАДСКИЙ
17 августа 1927 года. [8]
Часть 2
Часть 3
Часть 4
no subject
no subject
no subject